Настоящая любовь - Страница 37

— Черт бы тебя побрал, — возмутился Алед. — Еще в детстве у тебя было живое воображение. Теперь я вижу, что ты благодаря ему научился сочинять сказки. Ни слова правды — сплошная выдумка.

Герейнт, не мигая, смотрел ему в глаза. Передние ножки стула опустились на пол.

— Теперь у вас есть предводитель, — сказал он. — У вас есть Ребекка. Она перед тобой.

Алед оцепенел, лицо у него побледнело.

— Ты сошел с ума, Гер, — еле слышно прошептал он. — Я всегда говорил, что ты ненормальный. И был прав.

— Но я тоже прав, не так ли? — спросил Герейнт. — Вам ведь не хватает Ребекки. Подумай хорошенько, Алед. Кто больше меня подходит для этой роли?

Алед, как видно, забыл, что ему ничего не известно о бунтах Ребекки.

— Это было бы смешно, — сказал он. — Бунты направлены против землевладельцев. У тебя одно из самых больших поместий в Кармартеншире.

Герейнт кивнул.

— Но я начинал как беднейший из бедняков, — напомнил он. — Я знаю и ту, и эту жизнь, Алед. Обе они должны существовать в гармонии, но этого не происходит. Я попробовал было что-то сделать, но оба мира отвернулись от меня. Я чувствую, что застрял где-то посередине, не в силах изменить что-либо. Но будь я Ребеккой, я бы смог. Я привык верховодить. Когда я был мальчишкой, — то подчинялся инстинкту, став взрослым, опирался на опыт. Мятеж нелегко возглавлять и нелегко подчинить себе. Я сумею и то и другое.

Я знаю, как привлечь внимание. Став Ребеккой, я смогу обратиться к нужным людям — тем, кто в правительстве, англичанам, которые симпатизируют беднякам и имеют влияние в парламенте, а еще я напишу в некоторые газеты.

— Господи, спаси нас, — произнес Алед, все еще бледный, — ты говоришь серьезно?

— Да, — кивнул Герейнт, — я вполне серьезно. Но мне нужен мост из одного мира в другой, Алед. Организация уже создана, у нее есть планы, ведь так? И тебе все известно об этом. Ты можешь привести меня.

— Ты сумасшедший, — снова повторил Алед. — Неужели ты считаешь, что кто-то примет тебя как вожака, Гер? Ты ведь враг.

— Не обязательно, чтобы все знали. Пусть знают несколько человек, — сказал Герейнт. — Кто разрабатывает планы? Небольшая группка, надо полагать. Какой-нибудь комитет? Думаю, если они умны, то на каждом углу говорят о сохранении тайны, чтобы доносчики, окажись среди них такие, не могли бы выдать много народа. Личность Ребекки наверняка будут хранить в тайне от рядовых мятежников.

— Это твоя сказка, — заметил Алед, — поэтому как скажешь.

— Под каким обличьем скрывается Ребекка? — спросил Герейнт.

— Из того, что я слышал, — неохотно ответил Алед, — о других мятежах, ты понимаешь, она обычно одета в белое широкое платье, длинный светлый парик, а лицо замазано сажей.

— Замазано сажей. — Герейнт задумался на минуту. — Не слишком надежная маскировка от тех, кто может оказаться поблизости и хорошенько ее рассмотреть. Маска была бы надежнее, если надеть что-нибудь такое на голову, под парик.

— Тебя все равно узнают, — сказал его друг.

— Думаю, нет, — возразил Герейнт, — такой наряд хорошо скроет фигуру. Все решат, что я из другого городка или деревни, кто-то, кого они раньше никогда не видели. Да и кто в здравом уме вообразит, что это могу быть я?

— А твой голос? — спросил Алед.

— Ты единственный, с кем я говорил по-валлийски, возвратившись сюда, — сказал Герейнт. — Разве у меня есть акцент?

— Нет. — Алед нахмурился.

— Ребекка будет говорить только на валлийском. А еще я слегка изменю голос, на всякий случай, — произнес Герейнт, демонстрируя, как он это сделает. — Никто не догадается. И никто не подумает, что я переоделся, чтобы повести собственных людей против себя самого.

— Даже те, кто помнит тебя как сумасшедшего мальчишку, не догадываются, что ты абсолютно безумен, — сказал Алед. — А ведь так оно и есть, Гер. Удивительно, что никто до сих пор не приковал тебя цепью к стене одного из твоих элегантных лондонских особняков.

Герейнт ухмыльнулся. Последний раз он чувствовал себя таким оживленным… он не мог вспомнить, как давно.

— А пока, — сказал он, — я собираюсь приостановить реформы в своем поместье. Не хочу, чтобы кто-то начал жалеть меня или что-то заподозрил. Пока остановимся на том, что запруда разрушена, а ловушки убраны.

Алед, сидящий на скамейке, внезапно выпрямился и вновь насторожился.

— О Господи, Гер, — сказал он, — ты заставил меня забыться ненадолго. Очень любопытная сказка.

Герейнт прищелкнул языком.

— Слишком поздно, Алед, — сказал он. — Я видел, как вспыхнули твои глаза, я прочел правду на твоем лице. Вам нужна Ребекка, и ты сам знаешь, что я отлично подхожу для этой роли, лучше меня вам не найти. Ты входишь в комитет? И не спрашивай, какой комитет.

Алед уставился на него.

— Отведи меня к ним, — продолжал Герейнт. — Они могут спрятаться за масками, если пожелают. Место сбора останется для меня тайной: ты приведешь меня туда с завязанными глазами. Но дай мне с ними поговорить.

Он видел, что Алед, снова побледнев, закрыл глаза.

— Алед, — сказал Герейнт, — ну зачем бы я пытался расставить тебе ловушку? Ты единственный здесь, кто относится ко мне по-дружески. Марджед ненавидит меня всей душой, и теперь я понимаю, почему. Ты можешь сам пойти убедиться, что запруда на лосося уничтожена. Неужели это не доказательство того, что у меня добрые намерения? Ну теперь ты доверяешь мне?

Алед встревожено взглянул на него.

— Я не смею доверять тебе, — ответил он. — Слишком много жизней зависит от моего решения. — Он поморщился. — Но наверное, уже по этим словам ты понял, что я засомневался. Черт возьми, Гер, почему ты не остался в Англии? Твое место там.