Настоящая любовь - Страница 81

— Робкой? — переспросил он. — Я бы сказал, храбрее женщины не найти. Она молчала, Марджед. Не проронила ни слова. Можешь не бояться, что она выдала всех твоих друзей и соседей. Она не сделала этого.

Но если Сирис отказалась говорить, то они придут в ярость. Попытаются заставить ее заговорить. На что же они пойдут, чтобы добиться от нее показаний? В ее голове мгновенно возникли сцены насилия и пыток. Марджед задохнулась.

— Произошла ошибка, — твердила она. — Сирис увидели на дороге, не так ли? Когда она вернулась, чтобы найти потерянный п-платок, который мог бы навести на ее след. Так ведь было, правда? Но это была не Сирис. Это была я. Это я вчера ночью отправилась с Ребеккой крушить заставы, не Сирис. Это была я.

Он посмотрел на нее долгим, тяжелым взглядом, и она вдруг поняла, что неизвестно почему думает о том, какого цвета глаза у Ребекки — такие же голубые, как у Герейнта, или серые. Наверное, она этого никогда не узнает. Скорее всего никогда не узнает. Она внезапно обрадовалась, что не знает имени Ребекки. Потому что засомневалась, сумеет ли достойно выдержать пытку… или остальное.

— Марджед, — сказал он, — в том, что это была она, нет никаких сомнений. Ее разглядели на близком расстоянии. К тому же вы с ней совсем не похожи.

— Было темно, — сказала Марджед.

— Когда ее видели, светила луна, — возразил он. Ничего не выйдет. Ей не удастся освободить Сирис, да и себя она только что выдала. Но страха она не испытывала… пока. Только чувство полной безнадежности.

— Герейнт, — Марджед обратилась к нему по имени, сама того не сознавая, и приблизилась на несколько шагов, — Сирис невиновна. Она пришла предупредить нас. Должно быть, она услышала то, что идут констебли, и пришла предупредить нас. Потому что мы ей небезразличны, она любит нас, хотя и не одобряет того, что мы делаем. Она не принимала участия в том, что произошло. Отпусти ее. Ладно? — Она яростно заморгала, потому что глаза у нее затуманились.

— Марджед… — произнес он.

— Возьми меня взамен, — сказала она, — а ее отпусти. Прошу тебя, Герейнт. Я уже призналась, что была там вчера ночью. Я участвовала во всех выступлениях Ребекки. Помогала собственными руками крушить заставы. Если я честно признаю свою вину, зачем тогда мне лгать о невиновности Сирис? Отпусти ее. Что мне сделать, чтобы уговорить тебя освободить ее? — Она приблизилась к нему еще на шаг.

Он стоял неподвижно, глядя ей в лицо немигающим взглядом.

— Что ты готова сделать, Марджед? — наконец спросил он.

Действительно, что она готова сделать? Внезапно она поняла, какой смысл вложил он в свои слова, пусть и невольно. Она с болью вспомнила о Ребекке и о чудесной ночи любви, которая закончилась для них всего несколько часов назад. А еще она подумала, что, когда была близка с Ребеккой, то, не видя своего возлюбленного, представляла Герейнта. Она думала о Герейнте, мальчишке, которого любила так долго, и мужчине, который стал частью ее жизни, хотя она очень этому сопротивлялась.

Она сделала оставшиеся два шага и оказалась с ним рядом. Когда она положила ладонь ему на сердце, то увидела, что рука дрожит.

— Отпусти ее. — Марджед положила другую руку ему на грудь и, качнувшись, прислонилась к нему всем телом. Ее лоб оказался прямо у него под подбородком. — Я сделаю все, что попросишь. Герейнт, вспомни, каково это — быть бедным, несчастным и запуганным.

Он так и не пошевельнулся. Руки его по-прежнему были сцеплены за спиной. Тело напряжено. Марджед невольно подумала, что он такого же роста и сложения, как Ребекка. Она не хотела думать о Ребекке. Она считала своим долгом спасти Сирис и ради этого готова была пойти на все, а потом ей предстояло держать ответ за свое необдуманное признание. Она не должна думать о мужчине, которого любит.

— Что ж, предложение заманчивое, — произнес он бесстрастно. — Твое тело в обмен на свободу твоей подруги, Марджед? И я смогу им распоряжаться как пожелаю и сколько пожелаю?

Герейнт. Это был Герейнт. Этот холодный, невозмутимый человек был когда-то тем живым, очаровательным мальчиком, которого она любила.

— Да, — сказала она.

— Твоя подруга уже на свободе, — сказал он. — Как оказалось, произошла ошибка. Ее жених, Мэтью Харли, объяснил, что у них было свидание на холмах, они развлекались как могли, когда между ними случилась небольшая, хм, стычка, после чего она выбежала на дорогу в самом неподходящем месте в самый неподходящий момент. Такое объяснение вполне удовлетворило и меня, и сэра Гектора Уэбба. В конце концов, никто не может усомниться в честности или преданности моего управляющего. Он проводил ее домой. Мне странно, что ты не встретила их по дороге сюда.

Он специально не сказал ей об этом сразу. Позволил ей самой сплести веревку, завязать петлю и набросить на собственную шею. Она тут же отстранилась от него и попятилась, опустив голову и закрыв глаза.

— Марджед, — сказал он, — кто такой Ребекка?

— Не знаю, — ответила она тихим, безжизненным голосом. — А если бы и знала, все равно не сказала бы. Ни за что.

— Есть способы добиться показаний от упрямо не желающих говорить свидетелей, — сказал он.

— Да. — Она все еще не открыла глаза. — Мне кажется, что я смелая, но на самом деле я вовсе в этом не уверена. Возможно, я не выдержу. Я рада, что он отказался назвать мне свое имя.

— Значит, ты все-таки говорила с ним? — последовал вопрос.

— Да. — Она почувствовала внезапный приступ гнева и презрения. Внезапную потребность причинить ему боль, хотя она не знала, конечно, будет ли ее признание неприятным для него. — И я любила его. Мы занимались любовью. Я люблю его. Уверена, что сохранила бы его тайну, если бы он доверил мне ее. Но этого не произошло.