Настоящая любовь - Страница 88

Больше он не будет Ребеккой. Предводитель мятежников растает как дым, и только два-три человека будут знать, кто когда-то скрывался под этой маской. Марджед никогда не узнает. От этой мысли он невольно крепче обнял ее, а она, что-то неразборчиво пробормотав, глубже зарылась ему в плечо. Оказывается, она дремлет, подумал он с улыбкой. Какая все-таки поразительная женщина. И как он любит ее. Неужели он навсегда потеряет ее, когда Ребекка исчезнет? Существует ли вообще хоть какой-нибудь способ для Герейнта Пендерина завоевать ее любовь? Он думал, что нет.

Он снова выбрал дорогу, которая должна была привести их на вересковую пустошь выше Тегфана и Тайгуина. Направил лошадь прямо к полуразрушенной лачуге, служившей когда-то домом. Да, домом. Здесь он узнал материнскую любовь, а совсем недавно познал любовь этой женщины. Странно, что такое холодное, жалкое жилище вместило в себя так много любви. Он вспомнил о великолепном Тегфане, дышащем холодом и одиночеством.

Марджед зашевелилась, как только лошадь замерла. Герейнт спешился, помог ей спуститься на землю, привязал лошадь возле дома, где животное не заметят с дороги, и забрал с седла скатку. Марджед стояла рядом, ожидая его. Он прислонил ее к стене дома и поцеловал. Она была теплой после сна. Удивительно, подумал он, как быстро становишься зависимым от любви другого человека. Не просто физической любви, хотя он уже пылал к ней желанием, но и эмоциональной любви. Он зависел от ее любви, уважения, дружбы. Его пугало, когда он вспоминал, что все эти дары предназначались человеку, который не существовал. И все же он нуждался в этих дарах, как нуждался в воздухе и воде.

— Давай зайдем в дом, — прошептал он возле ее губ, — и устроимся поудобнее.

Теплота и расслабленность тут же исчезли. Марджед оттолкнула его и, повернувшись спиной, уставилась в темноту, за угол лачуги.

— Я должна тебе кое-что сказать, — произнесла она. Внутри у него сжалось. Она носит ребенка. О Господи, она носит ребенка. Он почувствовал и отчаяние, и радость одновременно.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Никогда не верила, что можно полюбить так сильно, как я люблю сейчас. И все же… мне кажется, я предала тебя.

Он стоял не шевелясь, ждал, что последует дальше.

— Когда два дня назад арестовали Сирис Вильямс, — продолжила Марджед, — я подумала, что она попадет в тюрьму, где ее будут пытать, чтобы добиться сведений. Ты ведь слышал, что ее арестовали? Я подумала, ее сошлют на каторгу, хотя она ни в чем не виновата, ее можно обвинить лишь в одном — что она думала только о нашей безопасности. Поэтому я отправилась в Тегфан и сказала графу Уиверну, что на дороге возле разрушенной заставы видели меня, а не Сирис. Я сказала ему, что я твоя сторонница. — Марджед помолчала. — Я даже сказала ему, что мы любовники.

Марджед! Неисправимо честна. Он теперь догадался, что она собирается ему сказать, хотя точно не знал, какие слова подберет.

— Ты поступила невероятно смело, дорогая моя, — сказал он.

— Невероятно глупо, — возразила она, невесело усмехнувшись. — До сих пор не пойму, почему он решил сделать вид, что я лгу.

— Кто бы по доброй воле сделал подобное признание, если бы оно на самом деле было правдивым? — спросил он. — Почему же ты думаешь, что предала меня?

Он услышал, как она прерывисто вздохнула.

— Когда я все еще думала, что Сирис держат взаперти, — сказала она, — до того, как узнала, что ее освободили, я сказала Гер… графу, что готова на все, лишь бы он отпустил ее. Нет, пока ничего не говори, — поспешно добавила она, когда он хотел было прервать ее. — Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать, не так ли? Я коснулась его, прижалась всем телом. Я предложила ему себя.

— Но он не принял предложения? — последовал вопрос.

— Нет, — ответила она.

— Значит, никакого вреда в этом не было. — Он положил руку ей на плечо, но она сбросила ее.

— Но я бы сдержала слово, — сказала она. — Я бы отдалась ему столько раз, сколько он захотел. Я сделала предложение. Это он отклонил его, а не я.

— Ты сделала это, чтобы спасти подругу, — сказал он, вновь дотрагиваясь до ее плеча. На этот раз она не сбросила его руки. — Мы все знаем, что говорит Библия: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Или что-то в этом роде… я не уверен, что процитировал дословно. А ты готова была отдать нечто большее, Марджед. Я могу только уважать тебя за это.

Неужели это такая жертва — отдаться Герейнту Пендерину, — что она так мучительно терзается? Ему передались ее страдание и чувство вины. Тогда он повернул Марджед к себе и даже разглядел в темноте огромные глаза, наполненные слезами. Он обнял ее и поцеловал.

— Зайдем внутрь, — сказал он.

Но она по-прежнему была напряжена. Откинув голову, она посмотрела ему прямо в лицо.

— Это не все, — сказала она. — Я должна рассказать тебе остальное.

— Что, любимая? — спросил он.

— Я хотела этого, — выпалила она и буквально окаменела у него в руках. — Мне самой трудно во всем разобраться, но я должна сказать тебе правду. Я люблю тебя. Люблю всем сердцем, хотя даже это кажется абсурдным, ведь я так мало о тебе знаю. А его я ненавижу всем сердцем. И все же мне хотелось этого. Я сама в ужасе, но это так. Как видишь, я предала тебя, потому что не только добровольно предложила себя, но и даже хотела, чтобы это случилось. Теперь я вернусь в Тайгуин пешком, а ты спокойно поезжай домой. Я… возможно, я не приму участия в следующем походе. То есть совершенно точно не приду. Прости меня. Я не хотела…

— Марджед.

Он крепко прижал ее к себе, не веря, что в одно и то же время можно испытывать такую радость и быть таким несчастным. Значит, в тот раз она хотела его. А у Марджед желание не может быть продиктовано только одним зовом плоти. Если бы не ее ненависть, вполне оправданная, она бы снова его полюбила. Он был уверен, что она неосознанно соединила их вместе — Герейнта и Ребекку, сама не понимая, почему так поступила.